все сделаю. Одалживаться не привык. Обойдусь без тебя.
Кравчук усмехнулся.
— Ладно, ты в бутылку-то не лезь. Больно обидчив. Я тебе свои сомнения высказываю, а ты сразу «обойдусь», «не привык». Цитату из Крузенштерна вон разыскал, вывесил.
— Это не я. Капитан подсказал ее, попросил написать и повесить здесь.
— Ну, значит, в точку попал ты, Тимка. О-хо-хо, никуда видно не денешься, придется гнуть спину на третьего штурмана. У-у! Эксплуататор! — ткнул он кулаком в спину Тимофея.
Тимофей рассмеялся:
— Дошло наконец! Имей в виду, любая попытка бунтовать будет подавлена силой. А если не будешь выполнять положенную норму наблюдений на вахте — посадим на хлеб и воду. У нас с капитаном на этот счет строго, понял?
— Так точно, вашескородь! — выпучил глаза Кравчук. — Не извольте сумлеваться!
— То-то. — Тимофей шутливо погладил Кравчука по голове. — Ты ведь умненький мальчик, в школе на пятерки, поди, учился?
Когда утром Тимофей вышел на мостик и принял вахту от старпома Ильи Ивановича Долидзева, тот передал ему вахтенный журнал и тетрадь.
— Все записи сделаны мной здесь по графам. Правильно?
Он не задавал вопросов «зачем?» и «почему?», он принял задание капитана и выполнил его, как еще одну штурманскую обязанность. Тимофей посмотрел заполненные старпомом таблицы и кивнул.
— Все верно, Илья Иванович. Спасибо.
Долидзев пристально посмотрел на Тимофея и, уже уходя с мостика, сказал:
— Штурманское мышление у вас есть, очень приятно отметить, только не зазнавайтесь.
Этот вечно озабоченный хлопотами по судну человек был в сущности мало знаком с Тимофеем. И тем не менее счел нужным похвалить. «Какой чуткий и отзывчивый, — растроганно думал о старпоме Тимофей. — Хотя тоже, наверное, думает, что я виноват в том, что капитан заставил всех штурманов принять участие в наблюдениях за течением. Может, ничего из моих хлопот и не получится… Ну, и что же? Меня же от этого не убудет… А Кравчук поругается, поругается, да и перестанет…»
Заботы ходовой штурманской вахты целиком поглотили Тимофея, и он забыл о своих сомнениях.
«ТАБЛИЦЫ БУДУТ РАБОТАТЬ…»
В течение лета Тимофей редко покидал борт своего парохода. С приходом в Мурманск он заступал каждый раз на береговую суточную вахту. Зато в порту Лиекме он был свободен от всех штурманских обязанностей — там вахту несли другие штурманы, а Тимофей до одурения сидел в штурманской рубке, пытаясь разобраться в наблюдениях над течением и хотя бы приблизительно систематизировать их, найти хоть какую-то закономерность… Но чем больше накапливалось данных, тем чаще впадал в уныние Тимофей — системы не получалось.
Временами хотелось выбросить за борт эту груду карточек с длинными колонками цифр и специфических терминов, выбросить и перестать чувствовать себя рабом этих карточек.
А тут и капитан начал вдруг проявлять повышенный интерес к работе.
— Дело к осени. Пойдут туманы. Таблицы очень пригодятся, — говорил он Тимофею.
Тимофей лишь беспомощно разводил руками и вновь думал, думал, думал… Кравчук уговаривал:
— Брось ты это дело, Тимка, на кой черт они нам сдались, эти таблицы! Не ломай голову понапрасну.
— Ты бы лучше подумал, может, что и подскажешь мне.
Кравчук посмеивался и отнекивался.
— Я тебе даю наблюдения. Тут я понимаю, что и как делать. А дальше — извини, для меня теория всегда была похожа на темную ночь в Каире — самую темную в мире.
Тимофею помог Илья Иванович Долидзев. Как-то после вахты он остался в штурманской рубке и спросил:
— Выходит что-нибудь?
Тимофей уныло покачал головой.
— Запутался я. Столько разных цифровых данных, что никак они не сходятся в таблицы.
Старпом внимательно выслушал жалобы Тимофея и сказал:
— Попробуйте резко сократить число показателей.
— Как раз этого-то я и не могу добиться.
— Зачем вам каждый раз писать осадку носом и кормой, например? Сделайте отдельную таблицу для учета соотношения площадей надводного и подводного борта, и тогда по площади…
— Понял! — вскричал Тимофей. — Вы гений, Илья Иванович! Боже мой, как просто — вычислять влияние течения и ветра на площадь… Это же сразу на треть сокращаются цифры. Спасибо, спасибо! — Тимофей тут же схватился за расчеты…
Через две недели он дал капитану «предварительные», как он их называл, расчеты — таблицы сноса корабля в зависимости от силы ветра, надводной и подводной площади борта и течения.
А в очередном рейсе таблицы были проверены на практике. Хотя стояла ясная погода, капитан приказал идти строго по счислению, с учетом Тимофеевых таблиц, и запретил определять место судна по береговым предметам.
— Представим, что мы идем в сплошном тумане и для определения своего места у нас есть только таблицы, — так сказал капитан, и весь переход морем он простоял на мостике, спускаясь вниз лишь на короткое время.
Перед входом в бухту назначения капитан нанес на карту точное место судна. Оно расходилось с расчетным счислением всего на полмили.
— Что ж, для восемнадцати часов плавания такой результат не плох, — сдержанно похвалил он. — Таблицы будут работать.
Еще три рейса проверялась надежность таблиц. И таблицы работали, как говорил капитан, «вполне удовлетворительно».
— «Удовлетворительно», — хмыкнул Кравчук. — Это же отличный результат!
— Ладно, ладно, — успокаивал его Долидзев. — На море отличных отметок не ставят. Все-таки это стихия, на нее полагаться полностью нельзя. Таблицы, они конечно, хороши, но без оглядки их использовать тоже нельзя. Контроль — великое дело, а на море особенно.
Тимофей в душе ликовал. Таблицы получились!
А через месяц капитан принес на судно и вручил штурманам морской журнал, где была напечатана его статья «О важности изучения течений на регулярных линиях». В статье рассказывалось о Тимофеевых таблицах и еще говорилось о том, что инициатива штурмана Таволжанова в современных условиях очень ценна, а метод наблюдений
